ЧЕТЫРЕ ПИСЬМА:
КОММЕНТАРИИ 1
Вальтер Кауфман
по изд.: Кауфман В. Ницше: философ, психолог, антихристианин // Пер. с англ. В.А.Сухаревой. Предисловие А.В.Перцева, О.М.Фархитдиновой. - СПб.: Владимир Даль, 2016. - 655 с. - (Сер. Мировая Ницшеана).
Жизнь и характер Ницше, вероятно, возбуждают намного больше интереса, чем биография любого другого философа. Из них Томас Манн черпал вдохновение для своего «Доктора Фаустуса», а Андре Мальро воплотил эпизод из жизни Ницше в своей «La Lutte avec l'ange», Стефан Георге, Кристиан Моргенштерн и Готфрид Бенн — каждый посвятил Ницше стихотворение.
Поэтому большая доля внимания всегда уделялась письмам Ницше, несмотря на то, что в них едва ли можно найти какую-то философию. Разнообразные немецкие собрания его писем в объеме достигают пятнадцати томов, однако большая часть писем до сих пор не издана. На следующих страницах я бы хотел пролить свет на характер Ницше с помощью его писем.
Его наиболее интересные письма носят интимный характер. Большинство людей пишут письма только для того, чтобы писать, а затем отправляют их кому-то как запоздалые соображения. Что же касается Ницше, то он свои пробные идеи записывал в тетрадях, а когда его мысли приобретали приемлемую форму, он вставлял их в свои книги. Его письма, как правило, отличаются всеобъемлющим пониманием того человека, к которому он обращается, Ницше говорит именно с ним, а не с общественностью или потомками. Поэтому большинство писем не представляет большого интереса, за исключением тех, которые касаются каких-то фактов его жизни, но некоторые письма проясняют его отношения к другим и наглядно показывают нам его чувства.
Первое письмо адресовано Карлу Гиллебранду (1829— 1884), ученому и литературному критику, которому посвящена половина столбца в одиннадцатом издании «Британской энциклопедии» («Encyclopaedia Britannica»). Гильдебранд «был вовлечен, будучи студентом в Гейдельберге, в Баденское революционное движение и заключен в тюрьму в Раштатте. Ему удалось сбежать, и какое-то время он прожил в Страсбурге, в Париже, где в течение нескольких месяцев работал секретарем Гейне, и в Бордо». Он защитил докторскую диссертацию в Сорбонне, работал профессором в Дуэ, оставил кафедру и переехал в Италию в 1870 году, когда началась Франко-прусская война, умер во Флоренции. «Его эссе, собранные под заголовком "Zeiten, Volker und Menschen" (Берлин, 1874— 1885), отличаются проницательностью, космополитической выдержанностью суждений и изяществом стиля». Так говорится в «Энциклопедии». Упомянутое собрание эссе включает в себя три обзорных эссе о трех первых «Unzeitgemasse Betrachtungen» — наиболее ранних работах Ницше, если не считать «Рождение трагедии». Как и большинство работ Ницше, «Несвоевременные размышления» встретили мало поддержки. Вот письмо, которое Ницше написал Гиллебранду в апреле 1878 года:2
Hochverehrter Негг
После пережитой зимой тяжелой болезни здоровье вновь возвращается ко мне, и я читаю Ваш четырехтомник «Volker, Zeiten und Menschen» с таким же наслаждением, как если бы это было молоко с медом. О книги, дышащие европейским воздухом, а не азотом нацинализма! Как приятны они для легких! И затем: хотел бы я увидеть автора, не уступающего Вашему искреннему и великодушному чувству справедливости — / или скорее: я должен приложить все усилия, чтобы найти всех таких авторов — но как же мало их окажется! — тех, кто может сравниться с Вами в этих великих добродетелях. — Как я благодарен вам за то, что Вы собрали эти сочинения! Иначе Вам бы почти удалось ускользнуть от моего внимания, поскольку я не читаю ни газет, ни журналов и вообще, живя в крайнем уединении, читаю (и пишу) крайне мало. Это напомнило мне о том, что и вы говорили о моих работах: обо всех комментариях, которые дошли до моего сведения, между прочим, только ваши комментарии доставили мне истинное удовольствие. Ибо здесь очевидно превосходство (в опыте и вкусе, а также в некоторых других вещах) того, кто выносит суждения, и если только тот, о ком выносятся суждения, не глуп, он встанет на сторону своего критика с истинным удовольствием. И с какой радостью я готов учиться у Вас!
С сердечной благодарностью и преданностью.
Доктор Фридрих Ницше
Университет в Базеле, Швейцария
Не поймите превратно мою педантичность филолога: правильно das Sophisma, а не der Sophismus — прошу простить меня!
Второе письмо было написано спустя пять с половиной лет, после того, как Ницше закончил третью часть «Заратустры», которая вышла в 1883 году, и до того, как он написал четвертую часть следующей зимой в Ницце и Ментоне. Он отправил письмо из Ментона в конце ноября 1883 г. Паулю Ланцки. В 1884 году было напечатано сорок копий IV части «Заратустры», неофициально, однако в действительности только около семи экземпляров Ницше распространил среди своих друзей. Ланцки получил один из семи, как и музыкальный критик Фукс, которому было написано последнее из четырех представленных здесь писем.
Поскольку Ланцки — один из немногих, кто был близок с Ницше в последние годы его творческой работы, неудивительно, что Ницше упоминает о нем в пяти письмах к Питеру Гасту, в девяти письмах к Францу Овербеку и в шестнадцати письмах к матери и сестре, не считая тех трех, в которые его сестра внесла изменения перед публикацией. Хотя реконструировать отношения Ницше и Ланцки достаточно просто, если обратиться к этим трем опубликованным подборкам, ни одно из писем Ницше к Ланцки не было опубликовано, и внимательное исследование известных писем Ницше из первого тома «Historisch-Kritische Gesamtausgabe» (1938) показывает, что в архиве Ницше в Веймаре можно найти только три черновика писем и один черновик открытки к Ланцки.
26 декабря 1883 года Франц Овербек получил от Ницше письмо следующего содержания:
Есть один человек, который, быть может, послан мне очень вовремя: его имя Пауль Ланцки, и он настолько предан мне, что с удовольствием соединил бы свою судьбу с моей при первой же возможности. Он независим, друг одиночества и простоты, ему 31 год, он настроен философски и скорее пессимист, чем скептик, — он первый, кто в письме обратился ко мне Verehrtester Meister! (что вызвало у меня самые разные чувства и воспоминания)... 3
Ницше тогда было тридцать девять лет, и немного раньше в тот год умер Рихард Вагнер, которым Ницще когда-то восхищался и которого называл Meister.
В ноябре 1884 г. Ницше написал своей матери и сестре из Ментона:
Представьте: господин Ланцки всю эту неделю ждал меня в pension de Geneve (Ницца); я узнал об этом слишком поздно. Прошло уже два дня, как он отбыл в Аяччо. Я сегодня получил от него трогательное письмо.4
Несколько дней спустя, 28 ноября, Ницше написал им:
После моей последней открытки и до сегодняшнего дня у меня был сильный приступ. Сегодня закончился. — Корсиканское дело улажено: господин Ланцки возвращается оттуда и проведет зиму со мной в том же Pension. (Благодаря письмам и телеграммам.) Я буду и должен остаться в Ницце как можно дольше ради моей будущей «семьи», которая теперь кажется мне все более реальной (я имею в виду сочувствующих людей, кому я смогу передать свою философию). От такого одиночества, которое я испытал здесь или в Энгадине, я постоянно болею.
До этого времени не публиковавшееся письмо, очевидно, является одним из тех писем, которые Ницше упоминает здесь. В рукописи5 можно найти три небольших фрагмента, написанные аккуратно:
Mein lieber Herr Lanzky,
Malheur! Вы уехали слишком рано, но то, что вы приехали в Ниццу, меня чрезвычайно порадовало, и я благодарен почти настолько, чтобы сейчас же приехать в Корсику. Пришлите мне немедленно, если / это возможно, информацию о том, как и где вас найти в Аяччо, на этот адрес: Ментон, pension des Etrangaers.
Я сейчас не очень здоров; но смелые прогулки и планы на будущее человечества помогут мне преодолеть это недомогание. Если не считать нескольких приступов нетерпения и грубости./
Еще раз: я глубоко признателен Вам за письмо.
Искренне Ваш,
Доктор Фридрих Ницше
Проф.
N.B. Постарайтесь приехать на причал в воскресенье утром. 30 ноября: скорее всего я буду там.
Это автор «Заратустры», перед тем как написать четвертую и последнюю часть. Несколько отрывков из следующего письма к Ланцки дополнят эту картину. 4 декабря 1884 года Ницше написал своей матери и сестре:
Господин Д.... сразу вернулся, как только я телеграфировал ему: «Venez pour Nice. Votre ami N». Он ответил: «Je serai a Nice mercredi. Votre bien heureux Lanzky». — Он имеет кое-какое представление о том, кто я такой. В целом, однако, как говорят французы: Il m'ote la solitude, sans me donner la compagnie. — Так что с «Заратустрой IV» этой зимой ничего не получится.6
21 декабря Ницше написал матери и сестре:
Ланцки не очень-то мне обрадовался. Однако он очень старается быть ко мне снисходительным, несмотря на то, что временами я теряю самообладание и начинаю грубить...
Прошу, отправьте мне для Ланцки памфлет Родена «Рождение трагедии» (в кожаном коричневом переплете)...
Отправляю вам эссе, которое Ланцки написал обо мне, не ради похвалы, а потому, что это единственное более или менее длинное эссе обо мне. То, что оно было опубликовано в провинциальном венгерском журнале, — еще одно свидетельство глупости и топорности моего издателя.
На следующий день Ницше написал Овербеку:
Итак, господин Пауль Ланцки живет в моем pension, мой большой поклонник: в прошлом редактор «Revista Europea», то есть in summa литератор. Но вчера, когда он принес мне длинное эссе, посвященное мне же (напечатанное в венгерском журнале!), мне не оставалось ничего другого, кроме как поступить так же, как я в прошлом году поступил с доктором Пакетом,7 тоже моим большим почитателем и поклонником: взял с него слово, что он больше не будет писать обо мне. У меня нет ни малейшего желания взращивать вокруг себя новых Нóлей, Пóлей и «Кóлей»8 — я тысячу раз предпочту свое абсолютное затворничество, чем общество восторженных посредственностей.
В следующем месяце Ницше написал Овербеку письмо в том же духе: «Ланцки очень внимателен и предан мне, но это не тот человек, с кем я мог бы пробыть вместе долгое время. Я бы предпочел ему даже шута!» И 12 февраля 1885 г. он написал матери и сестре:
Завтра господин Ланцки покидает меня, он очень порядочный человек, который тем не менее напомнил мне о ценности и необходимости одиночества. Я позабочусь о том, чтобы не потерять очередную зиму таким же образом. Конечно, у меня есть все основания, чтобы быть благодарным ему за многочисленные знаки расположения и внимания; но одиночество для меня в сто раз важнее, чем что-либо еще.
Спустя неделю Ницше выразил те же идеи в письме Овербеку:
Я успел сделать очень много; Ланцки (он уезжает в следующий понедельник) был весьма любезен и помог мне с одним большим делом. Но с другой стороны, я могу сказать, что осознал, насколько необходимо мне полное одиночество на большой срок (скажем, на пять лет!). Во мне многое еще не успело созреть и прийти в согласие одно с другим; время для «учеников и школы» et hoc genus отпе еще не пришло.
21 марта 1885 г. Ницше написал матери и сестре:
Как видите, я снова весел; основная причина, вероятно, отъезд господина Ланцки. Это человек, который заслуживает огромного уважения и который мне очень предан, но разве эти две вещи что-то значат для меня? Он значит для меня столько же, сколько то, что я называю словом «облачность» или «немецкая погода». На самом деле никто из ныне живущих не имеет для меня большого значения; люди, которые для меня важны, уже давно умерли; например. Аббат Галиани, или Анри Бейль, или Монтень.
В следующем ноябре часть IV «Заратустры» была завершена и напечатана частным образом, и Ницше написал своей матери из Флоренции:
Послезавтра мы (я имею в виду господина Ланцки и себя) обретем приют в лесном, горном и монастырском уединении аббатства Валламброзы, недалеко отсюда. Для меня приготовили лучшую комнату; нас ждет тишина; это место знаменито: Данте и Мильтон воспели его, последний — в своем описании рая.
В декабре Ницше написал Овербеку о том, что он снова «экспериментирует с местами для жизни»:
Должно быть, когда-нибудь я смогу найти что-то независимое и подходящее мне; но я все больше и больше сомневаюсь в этом. Поэтому мне нужен кто-то, кто смог бы обо мне позаботиться. Непрактичная сторона моей натуры, безрассудство, странным образом сочетающееся с тревожностью, беспомощностью и безволием вследствие слабости моего здоровья, часто приводят меня в ситуации, опасные для моей жизни.
Почти семь лет одиночества и большей частью по-настоящему собачьей жизни ввиду нехватки того, в чем я остро нуждался. Я благодарю небеса за то, что никто не видел этого с близкого расстояния (кроме Ланцки, который до сих пор не может прийти в себя после этого).
9 января 1886 года Ницше написал Овербеку:
У меня есть все основания быть благодарным за то, что такой человек, как Л., с удивительно благородным и мягким характером, но, к сожалению, без всякого «таланта», встретился на моем пути: в конце концов он мог бы стать чем-то вроде моего «практического разума», моим помощником в вопросах домашнего хозяйства, здоровья и т.п.
Наконец, Ницше написал Гасту 9 декабря 1888 года, менее чем за месяц. До того, как окончательно потерять рассудок, что он завершил проверку «Ессе Homo»:
Позавчера Стринберг прислал мне свое первое письмо — первое письмо во всемирно-историческом стиле, которое я когда-либо получал. У него есть некоторые соображения о том, что «Заратустра» — это поп plus ultra.
Ницше пребывает в приподнятом настроении. Он получил письмо от почитательницы из Санкт-Петербурга; Георг Брандес читает о нем лекции в Копенгагене; Ницше только что отправил «Сумерки идолов» Ипполиту Тэну и надеется, что вскоре получит французский перевод; возможно, Хелен Циммерн сделает перевод на английский (именно она впоследствии будет переводить «По ту сторону добра и зла»); и далее в том же письме к Гасту снова упоминается Ланцки:
Дорогой друг, я хочу получить назад все копии четырех частей «Заратустры» для того, чтобы защитить этот ineditum ото всех случайностей жизни и смерти (я недавно перечитал ее и чуть не умер от эмоций). Если я опубликую ее после нескольких десятилетий всемирно-исторических кризисов — войн! — только тогда наступит подходящее время. Пожалуйста, постарайся вспомнить, у кого могут быть копии. Я помню только: Ланцки, Видеман, Фукс, Брандес, возможно, Овербек.
Это последнее упоминание Пауля Ланцки может дать некоторое представление об одиночестве Ницше в его последние годы. Пауль Генрих Видеман был молодым композитором и другом Гаста. Брандес узнал о Ницще и вступил с ним в переписку, но они никогда не встречались лично.
Прежде чем мы перейдем к Фуксу, давайте рассмотрим третье из четырех наших писем. Оно адресовано издателю Ницше Фричу9 и ранее не публиковалось.
Сильс Марина, Оберенгадин
Швейцария, 29 авг. 86
Lieber und werther Herr Fritzsch,
Вот предисловие к новому изданию «Рождения трагедии». Опираясь на это содержательное предисловие, которое дает широкую ориентацию, Вы сможете издать эту книгу еще раз — мне даже представляется, что сделать это очень важно. Все указывает на то, что в ближайшие несколько лет люди будут уделять большое внимание моим книгам (такое же, какое им уделяю я, — безусловно, если так можно выразиться, самый независимый мыслитель этого времени, с чьим великим стилем мышления никто не может сравниться); люди почувствуют необходимость во мне и будут прилагать все / силы, чтобы разобраться в моей философии, понять и «объяснить» меня, и т. п. Чтобы предупредить самые грубые ошибки, нет ничего более действенного для меня (кроме «По ту сторону добра и зла», которая недавно появилась), чем эти два предисловия, которые я взял на себя смелость Вам отправить: в них показан путь, которым шел, — и, вполне серьезно, если я не дам никаких намеков на то, как меня понимать, неминуемо случится самая ужасная глупость.
Я не могу судить о том, насколько целесообразно или нецелесообразно с коммерческой точки зрения и с точки зрения издателя выпускать на рынок одновременно несколько книг одного и того же автора. Важно то, что в качестве необходимого условия понимания моей работы «Заратустра» / (единственного в своем роде литературного, и философского, и поэтического, и морального, и т. д. и т. п. события. Вы можете мне поверить, что Вы — счастливый владелец этого Wundertier!) все мои ранние работы нужно изучать серьезно и глубоко; то же самое относится и к необходимости очередности этих работ и развития мысли, которое находит в них свое выражение. Возможно, было бы не менее полезно сейчас, в самое ближайшее время, выпустить новое издание «Рождения» (с «Опытом самокритики»). Этот «Опыт», наряду с «Предисловием к работе "Человеческое, слишком человеческое"», дает подлинное представление обо мне и является самой лучшей подготовкой к моему смелому детищу, к «Заратустре». /
В декабре я надеюсь продолжить работу с предисловиями — в Ницце, где в это время года меня никогда не оставляют мужество и вдохновение. 1. «Человеческое, слишком человеческое», второй том (включая «Смешанные мнения и изречения» и «Странника»), 2. «Утренняя заря», 3. «Веселая наука».
Мне думается, Вы знаете, мой дорогой господин издатель, как много мужества и вдохновения требуется для таких предисловий? И более всего «доброй воли».
Давайте договоримся, что к следующей весне все мои работы, поскольку они находятся у вас, будут готовы к полету с новыми «крыльями». Ибо эти предисловия и станут этими крыльями! (Только 4 «Несвоевременных размышления» я хочу оставить такими, какие они есть: вот почему я посчитал необходимым привлечь к ним внимание в постскриптуме, который я отправил Вам недавно для предисловия к работе «Человеческое, слишком человеческое».) — Жду скорого ответа на этот адрес.
Преданный Вам Доктор Ницше, Проф. /
Пожалуйста, будьте так добры сообшить мне о ценах на те книги, которые скоро выйдут. Герман Креднер10 однажды сказал или написал мне, что цены Шмейцнера стали главной помехой для моего успеха. /
Отдельный небольшой том с одними только предисловиями был бы грехом против хорошего вкуса. Это отвратительное маленькое слово для предисловий «Я» читатели готовы терпеть только при одном условии, что в основной части книги его не будет: его использование оправдано только в предисловии. /
1 сентября: Письмо и корректура пришли только сейчас. Открытка (отправил Вам заказным письмом) еще не дошла до Вас? Открытка с просьбой все отменить, я прошу Вас забыть об этом (не печатать это). И «Самокритику» прежде всего!
Это письмо нет необходимости помещать в контекст остальных писем. Работы Ницше были переизданы с новыми предисловиями, как того и хотел философ, а предисловие к новому изданию «Рождения трагедии» стало настоящим шедевром. Далекая от самовосхваления, самокритика отличается особой резкостью; вероятно, больше ни один великий писатель в предисловии не был так категоричен к собственным работам.
В конце концов в «Ессе Homo» Ницше не удалось избежать греха против хорошего вкуса, о котором он пишет здесь, обзоры его книг в этой работе собраны под заголовком «Почему я пишу такие хорошие книги», что, однако, с избытком искупается проницательностью и остроумием автора.
Четвертое письмо адресовано доктору Карлу Фуксу в Данциг, ранее не публиковалось. Фукс (1838—1922) защитил докторскую диссертацию «Praliminarien zu einer Kritik der Tonkunst» (1870, «Пролегомены к критике музыки») в Грейфсвальде. До того как стать органистом в Петрикирхе в Данциге, он был концертирующим пианистом и дирижером, а с 1887 до 1920 г. — музыкальным критиком в «Danziger Zeitung». Он также много лет служил органистом в синагоге, однако согласно краткой биографии, приложенной к его диссертации, он исповедовал протестантизм (и девичья фамилия его матери была Стечерт). Он опубликовал несколько книг по музыке, и в 1904 году получил звание профессора. Некоторые из адресованных ему писем Ницще были опубликованы в «Gesammelte Briefe», том I (1900), однако это письмо заполняет один важный пробел в нашем представлении о Ницще. 20 июля 1888 года Ницше написал Овербеку:
Дорогой друг, никаких улучшений, ни в погоде, ни в моем здоровье — и то и другое абсурдно. Но сегодня я расскажу тебе кое-что еще более абсурдное: доктор Фукс. Недавно он прислал мне всю свою литературу (включая письмо на двенадцать огромных мелко исписанных страниц!). В процессе я постепенно превратился в ежа, и все мои старые подозрения снова оправдались. Его эгоизм настолько искусен и в то же время настолько напорист и топорен, что ничто не может его оправдать — ни его великий талант, ни даже тот факт, что его натура исполнена истинного артистизма.
Описание Фукса достаточно длинное и подробное; оно было полностью опущено в издании «Friedrich Nietzsches Briefwechsel mit Franz Overbeck» (1916), и хотя пропуск здесь специально обозначается, понять, какой длины отрывок опущен, невозможно. Теперь, однако, доступен немецкий оригинал, напечатанный в третьем томе издания «Werke» Шлехты (1302 ff.). Здесь будет достаточно процитировать конец описания Фукса:
Он к тому же органист в синагоге в Данциге. Можете себе представить, как он самым грязным образом забавляется над еврейскими службами (но он позволяет, чтобы ему за это платили!!). Наконец, он написал мне письмо о своей родословной, с такими многочисленными отвратительными и неблаговидными подробностями о матери и отце, что я не смог этого вытерпеть и в самой грубой форме запретил ему присылать мне такого рода письма. Я совсем не склонен позволять, чтобы мое уединение нарушалось случайными письмами. — Вот до чего мы дошли. К сожалению, я слишком хорошо знаю этот тип людей, чтобы надеяться на то, что на этом все закончится.
Шлехта не включил в свою подборку открытку, отправленную Ницще Овербеку 26 июля 1888 года, которая была напечатана в 1916 году и начиналось словами: «Дорогой друг, несколько слов о докторе Ф. Он ответил на мое письмо — не просто остроумно, великолепно». На следующий день Ницще попросил Гаста отправить Фуксу копию части IV «Заратустры», а двадцать девятого числа уведомил об этом и самого Фукса «в знак того, что между нами снова все хорощо».
Это то самое письмо, о котором Ницше писал Овербеку и охарактеризовал как образец своей самой грубой манеры:11
Среда, 18 июля 1888
Lieber Herr Doctor,
Не держите на меня зла, но острая необходимость вынуждает меня оградить себя от ваших писем. Мне совершенно противопоказано слышать подобные privatissima, personalissima: не осмелюсь сказать, какое влияние они оказывают на меня — это прозвучало бы уж слишком по-медицински. На мгновение поставьте себя на место того, кто хранит в душе моего «Заратустру». Если Вы поймете, каких усилий стоило мне достижение своего рода равновесия в отношении к человеческой сущности, / вам станет понятна и причина той предельной осторожности, с которой я теперь подхожу ко всяким человеческим отношениям. Я больше не хочу знать этих подробностей и впредь не желаю их слышать — такой ценой, вероятно, я продержусь дольше.
Я подарил людям самую глубокую книгу, моего «Заратустру»: книгу, которая любого, кто сможет сказать «Я понял шесть предложений из нее, я их пережил», возводит в самый высокий ранг смертных. — Но она требует искупления! Платы! Она развращает / характер! Пропасть стала слишком большой. С тех пор я только и делаю, что занимаюсь шутовством, ради того чтобы преодолеть невыносимое напряжение и уязвимость.
Это между нами. А затем — тишина.
Ваш друг
Ницше.
Примечание
Письмо Гиллебранду на странице 611 было включено в «Nietzsches Briefe», ausgewählt und herausgegeben von Richard Oehler, Leipzig: Insel-Verlag, 1911; 2-е изд., исправленное и расширенное, 1917. Это собрание не входит в библиографию по той причине, что в нем больше не содержится писем, которых нельзя было бы найти в перечисленных более полных изданиях, а именно: IV, 1, 2, 5 и 6. В тексте Элера содержатся несколько незначительных неточностей.
Остальные три письма были впервые опубликованы Вальтером Кауфманом в «Encounter», в октябре 1968 года на английском языке; в «Der Monat» в декабре 1968 на немецком; а также в третьем издании этой книги.
2 Рукопись принадлежит библиотеке Принстонского университета. Знак (/) обозначает конец страницы. См. примечание на с. 623 («Note»).
3 См. письма к матери и сестре от 25 декабря 1883 г. и к Гасту от 5 марта 1884 г.
4 Сестра Ницше, по-видимому, подделала первую часть этого письма, но не этот параграф (см. «Werke», изд. Schlechta, Ш, 1417).
5 Собственность автора.
6 Фразы на французском можно перевести так: «Приезжайте в Ниццу. Ваш друг Н». — «Я буду в Ницце в среду. Ваш счастливый Ланцки». — «Он похищает мое одиночество, не составляя мне компании».
7 О докторе Пакете, который в 1884 г. много писал о Ницше своему другу Зигмунду Фрейду, см. мою работу «From Shakespeare to Existentialism», гл. 16, раздел 3.
8 К. Ф. Л. Ноль и Р. Поль были ревностными вагнерианцами, которые очень много написали о своем учителе; Коль (Kohl), кроме значения «капуста», также означает «чепуха» или «ерунда». Та же нечестивая троица встречается в «Ессе Homo», в разделе 2, посвященном рассмотрению «Человеческого, слишком человеческого». Подробности см. в моем комментарии к этому отрывку в моей версии «Ессе Homo».
9 Рукопись принадлежит библиотеке Хаутона Гарвардского университета. Комментарии написаны на полях.
10 Издатель в Лейпциге, обсуждается в письме к Овербеку от 20 июля 1888 г.
11 Собственность автора.