Страницы: 1 2

В описанной картине нетрудно увидеть идеал, выраженный Платоном в известном месте «Государства»: «Пока в государствах не будут царствовать философы, либо… нынешние цари и владыки не станут благородно и основательно философствовать и это не сольется воедино – государственная власть и философия… до тех пор… государствам не избавиться от зол» (437e-d). Под философами-властителями Ницше понимает приблизительно то же, что Платон, – это люди, которым открыта истина, способные мыслить свободно, последовательно и масштабно и планировать политику государства в долгосрочной перспективе, постоянно соотнеся её с высшими ценностями. Его политическая теория действительно во многом продолжает греческие образцы, но в отличие от Платона Ницше намного детальнее осмысляет общественную роль философа-государя. Он выделяет у него следующие тесно взаимосвязанные функции-ипостаси: просветитель, законодатель, художник, врач, воспитатель.

1. Просветитель. Подобно многим мыслителям новейшего времени, Ницше констатирует провал проекта Просвещения. Он укоряет его в наивности, однобокости и поверхностности в трактовке природы и человеческой психологии, зависимости от целого букета заблуждений прошлого и утопических планах по реорганизации общества на сугубо рациональных началах. Тем не менее он ни в коем случае не отказывается от программной цели Просвещения – разрушения иллюзий, развития культуры критического мышления, синтеза накопленного исторического и научного опыта. «Новое Просвещение», как Ницше несколько раз именует свою доктрину, является первой задачей философа будущего, которому предстоит не только освобождение ума, но и «осмысление всего пережитого», подготовка знания, «необходимого для управления землей» как единым целым [3, т. 12, с. 31] [3, т. 11, с. 164].

2. Законодатель. Как мы помним, Ницше отталкивается от идеи, что «главным средством, с помощью которого из человека можно вылепить всё, что будет угодно созидающей и глубокой воле, служат законодательные морали» [3, т. 11, с. 522]. Слово «законодательный» является здесь ключевым, ибо мораль, дабы лечь в основание нового типа личности и общества, должна быть претворена в закон. Ницше не вкладывает в понятие закона смысла юридической обязательности. Называя философов будущего «законодателями оценок», он подчёркивает императивность, властный характер всякой системы ценностей, которая жизнеспособна в том лишь случае, если твёрдо говорит: «так должно быть!» [Там же, с. 550]

3. Распространяемое учение, и в первую очередь его этическое ядро, должно обрасти живой плотью, оно нуждается в эмоционально-образном наполнении, без которого идеи не найдут отклика в сердцах и не увлекут людей. Эту функцию выполняет философ-художник: он конструирует цельную картину мира, создаёт связный и живой образ прошлого, настоящего и будущего. Особенно важно подчеркнуть, что он не стремится в своей творческой деятельности, как мог бы учёный, непременно отразить некую «объективность» вещей. Ницшевский философ-художник сознает условность идеала объективности, помещая над ним идеал возвышения и совершенствования человеческого вида. Его творение выражает его субъективную волю, его представление об условиях развития жизни, которые могут как совпасть, так и не совпасть с тем, что кажется ему истиной. Таким образом, Ницше, подобно Платону и Макиавелли, даёт правящему сословию право на «святую ложь», на внушение и поддержание полезных мифов. Истина вовсе не представляется ему ценностью самой по себе, тем более верховной ценностью. Напротив, для большинства людей она опасна, нестерпима, вот почему они почти всегда инстинктивно находят способ укрыться от нее. Важно лишь одно: чтобы человек преодолел себя, и на этом пути моральное воздействие некоторых полезных заблуждений окажется намного эффективней суровых истин [3, т. 12, с. 192].

4. Четвертую функцию, функцию врача Ницше ставит особенно высоко – и это не удивительно. Начиная с ранних работ, в рамках развивающейся концепции биологического детерминизма, он последовательно проводит идею о необходимости появления философов, которые положили бы конец многотысячелетнему пренебрежению вопросами развития человеческого рода, питания, гигиены, климата и прочими первостепенными жизненными условиями. Фундаментальный принцип проекта по переоценке ценностей таков: «преобладание физиологии над теологией, нравоучительством, экономикой и политикой» [Там же, с. 393]. Основанная на нём «большая политика стремится сделать так, чтобы физиология возобладала над всеми иными вопросами; она стремится создать власть, достаточно сильную, чтобы путем культивирования сделать из человечества нечто целое и более высокое…» [3, т. 13, с. 574]. Важнейшая роль при этом отдаётся именно профилактической стороне медицины, исторически самой неразвитой её части. Будучи сам очень нездоровым человеком и находясь в постоянных поисках средств оздоровления, Ницше имел возможность убедиться, как различные образы жизни, диеты, климатические условия сказываются на самочувствии и продуктивности даже в масштабе нескольких лет. Следует, однако, остерегаться понимать витализм Ницше упрощенно – он вовсе не считал поверхностно диагностируемое здоровье тела гарантией высокого умственного и духовного потенциала. Его видение здоровья является, по существу, предвосхищением данных современной генетики, признающей генетическую обусловленность интеллектуальных и иных возможностей индивида. Выражаясь её языком, здоровье в ницшевском понимании слагается из двух компонент, причём первая значительно важнее: 1) структуры индивидуального генотипа (или генофонда, если речь идет о здоровье нации – человечества), которая обеспечивает эффективное самоосуществление воли к власти и работу всех функций организма; 2) совокупности не передаваемых по наследству свойств конкретного индивида, могущих обеспечить ту же цель.

5. Наконец, философ как воспитатель практически реализует проект по культивированию нового человеческого вида и социума, он пошагово руководит процессом привития новых взглядов, поведенческих привычек и общественных институтов.

 

4

Разобравшись с основными направлениями деятельности философов будущего, мы подходим к важнейшей и наиболее сложной части нашего анализа. Как должно быть устроено ницшевское государство? В традиции изучения наследия мыслителя этот вопрос либо полностью обходят стороной, либо считают соответствующие идеи Ницше «наивно волюнтаристским» и неразработанным, либо пытаются отделаться несколькими броскими ярлыками, наподобие: «авторитаризм», «аристократизм», «кастовое общество» и т.п. Материала по этой теме действительно немного, и он рассредоточен по всем текстам мыслителя, однако же его вовсе не так мало, как принято считать. Попробуем суммировать имеющиеся у нас сведения.

Общество Нового Начала обладает иерархической, сословной структурой, а высшие должности избираются аристократическим сообществом. Мысль, что во главе государства должны находиться наиболее одарённые люди, чьи задатки соразмерны сложности задач управления, со времен юношества кажется Ницше не подлежащей сомнению. Это не должен быть монарх, наследующий власть, или тиран, взявший её силой: такое правление произвольно, оно лишено каких-либо гарантий соответствия личности и бремени власти. Власть, таким образом, должна получить надиндивидуальную санкцию, а такую может дать лишь институт выборности высших должностей interpares, между приблизительно равными членами сословия аристократов (меритократов). Ницше считает смешной и, конечно, нигилистической идею демократических выборов, постулирующую, что сумма индивидуальных невежеств простых людей волшебным образом преобразуется в коллективную мудрость [3, т. 11, с. 71]. Только высшее сословие обладает природным правом руководить, оно есть по определению носитель активного, творческого начала, в то время как массы, низшее сословие склонно к реактивности и есть по преимуществу рецепиент власти. Как справедливо указывает А. Лингис, только власть аристократа (в ницшевском понимании) – в отличие от власти социальной, политической или военной – коренится в самой личности, а не «в роли, которую индивид играет в том или ином институциональном аппарате» [15, с. 52]. Процесс формирования этой страты, однако, никак не описан. Судя по всему, положить начало процедурам отбора, как и социальным институтам, суждено первому поколению философов будущего.

Но будут ли эти люди, руководимые своей индивидуальной волей к власти, принимать в расчёт общественный интерес? Распространенное и ошибочное мнение гласит: конечно же, нет, ницшевский индивид принципиально эгоистичен, для него существует лишь личный закон, а «государство для Ницше есть, по существу, инструмент власти для любого, у кого достаточно сил, чтобы взять его под контроль» [12, с. 148]. При этом упускается, что человек, являясь носителем индивидуальной воли к власти, по своей природе абсолютно «эгоистичной», реализует её наиболее полно именно тогда, когда она покидает пределы индивидуальных выгод и устремлений и ставит своей задачей преобразовать общество, сам мир. Творчество, даже самопожертвование, учит Ницше, есть предельно «эгоистичные» акты, которые тем не менее могут показаться «бескорыстными» недостаточно прозорливым [3, т. 5, с. 145]. Правящее сословие Нового Начала, таким образом, исходит из соображений общественной пользы, совпадающей и с его глубочайшими надеждами и интересами. Ницше недвусмысленно обращает на это внимание: «Надо стараться судить по объективным ценностям. Является ли таковой общественная “польза”? Да» [3, т. 12, с. 208].

Общество Нового Начала характеризуется отсутствием сословно-классовых антагонизмов. Хотя Ницше иногда употребляет понятие «каста» применительно к правящей элите будущего, он не вкладывает в него принятого сегодня терминологического значения. Ницшевские «касты» суть сословия, они открыты для притока крови из других страт, а само общество характеризуется свободной вертикальной взаимообратной мобильностью: аристократия может и должна пополняться из тела всего народа, она является не поставленным над ним ярмом, а высшим его выражением.«…Имеет место обмен членами между обеими кастами, – пишет Ницше, – так что более тупые, менее одухотворенные семьи и личности из высшей касты перемещаются в низшую, и, наоборот, более свободные личности низшей касты получают доступ в высшую…» [3, т. 2, с. 262-263].

Философ считает возможным добиться отсутствия сословно-классового антагонизма в довольно строго иерархическом обществе. «Основная позиция: разверзать дистанции, но не создавать противоречий», – пишет он [3, т. 12, с. 445]. К этим словам стоит отнестись со всей возможной серьезностью, поскольку в них выражен основополагающий постулат социального устройства Нового Начала. Задача избежать острых социальных противоречий кажется вполне выполнимой в рамках ницшевской концепции, поскольку положение высшего правящего сословия не влечёт за собой концентрации богатств. Некоторый аскетизм и простота являются не каким-то внешним и случайным определением аристократа, это одно из его неотъемлемых свойств, свидетельствующее о доминировании самореализации через саморазвитие и творчество, в том числе социальное. Таким образом, ни кастовым, ни классовым противоречиям негде развернуться. Что касается сословных, то есть факта облечённости властью и привилегированности аристократии, их можно сгладить, воспитывая определенную культуру мышления, видение правящего сословия как высшего выражения народа, а не его антагониста. В этой связи становится очевидна несправедливость укоров многих исследователей, будто высшее сословие обречено на полицейско-тираническое правление, поскольку у Ницше отсутствует представление о том, как его легитимировать. Так, К. Анселл-Пирсон пишет: «представляется сложным увидеть, как ницшевские аристократы могут осуществлять власть, не прибегая к в высшей степени репрессивным методам политического контроля и манипуляции», безжалостному подавлению [10, с. 155].

С другой стороны, хотя Ницше неоднократно положительно оценивает историческую роль института рабства и считает его предпосылкой высшей культуры, понимать это буквально и на чересчур современный лад, как и понятия «каста» и «раса», является грубой ошибкой. Пьер Клоссовски подчёркивает: «”Аристократизм” Ницше не имеет ничего общего с ностальгией по ушедшим в прошлое иерархиям, равно как для осуществления аристократического правления он не апеллирует к устаревшим экономическим условиям» [14, с. 150]. И хотя слова Клоссовски об отсутствии у Ницше ностальгии по былым иерархиям неверны, представление о низшем сословии философ действительно не связывает с практикой принудительности, жестокой эксплуатации или угнетения. Низшее сословие составляет основу общества Нового Начала и должно быть «консолидированным, крепким и здоровым» [3, т. 6, с. 175]. Положение его члена ни в коей мере не влечёт за собой униженности, лишений или несчастья. Напротив, именно аскетичная по своей природе правящая элита занята подлинным служением и подвержена как наибольшим страданиям и тяготам, так и интенсивнее всего способна переживать счастье.

Мы вновь видим древнюю концепцию «каждый на своём месте», в которой Ницше видит гарантию как личного счастья индивида, так и оптимума общественной полезности. «Для посредственности, – подчеркивает он, – быть посредственностью счастье; быть мастером в чем-то одном, быть специалистом – к этому влечёт природный инстинкт. Совершенно недостойно сколько-нибудь глубокого ума видеть в посредственности как таковой некий упрек. Посредственность сама по себе есть первое условие того, чтобы существовали исключения, – посредственностью обусловлена культура в её высоком развитии. Исключительный человек более чутко и нежно обходится с посредственными, нежели с собой и себе подобными, и это не просто деликатность, – это долг...» [Там же].

Общество Нового Начала является полиэтническим, многонациональным, в нём отсутствует какая-либо дискриминация по расовым или этническим признакам. «Для человека, для души низость –терпимо относиться к национальной ненависти (а тем более – ею восхищаться и возвеличивать ее)», – подчёркивает Ницше [3, т. 12, с. 285]. Он провозглашает необходимость беспрепятственной циркуляции крови не только между уровнями общественной иерархии, но и между этническими общностями. В этом он видит залог совершенствования человеческого рода, призывая «стремиться к полноте природы посредством спаривания противоположностей… смешивания рас» [3, т. 11, с. 71]. Соединение разнородного генетического материала позволяет увеличить богатство генофонда и оказывает на его структуру положительное дестабилизирующее воздействие, стимулируя развитие в долгосрочной перспективе. Политика же против расово-этнических предубеждений и дискриминации, в свою очередь, постепенно сглаживает и нейтрализует один из главных фронтов контрпродуктивной социальной напряженности и борьбы.

Общество Нового Начала характеризуется приданием особого статуса «физиологии» (медицине и евгенике), образованию, науке. В противовес новоевропейским государствам, ницшевское провозглашает себя проводником культуры и инструментом культивирования нового человека, подчиняя этим целям экономические и политические вопросы. Подобная установка делает невозможной неолиберальную концепцию, отдающую медицину, образование и даже науку на откуп рыночным механизмам и коммерциализации. Выражаясь экономическим языком, в теории управления Нового Начала они рассматриваются не как часть сферы услуг, а как щедро финансируемые государством базовые направления производства средств производства. Образование в этой системе, однако, носит совсем не демократический характер, поскольку лишь наиболее одарённые, попавшие в высшее сословие, будут иметь доступ к некоторым областям знания и, нужно полагать, определённым учебным заведениям. Вне всяких сомнений и то, что если бы Ницше застал эпоху становления СМИ четвертой властью, он счёл бы необходимым поставить масс-медиа под государственный контроль – опять же, как мощное средство воспитания и трансформации сознания, которое было бы неразумно отдавать во владение рынка и частных интересов. Логика ницшевской философии требует, чтобы СМИ служили программным целям Нового Начала.

Общество Нового Начала, основываясь на строгой идеологической системе, вместе с тем является мультикультурным и плюралистическим. На первый взгляд, буква и дух ницшевского мышления слишком однозначны, слишком воинственны и безапелляционны, чтобы позволить обосноваться в своём идеальном обществе противоположным или хотя бы отличающимся формам жизни. Однако отношение Ницше к нигилистическим феноменам, а с некоторыми оговорками и к «иному» вообще, куда сложнее. Лучше всего его можно проиллюстрировать позицией философа по поводу христианства, столь страстно и едко им критикуемого: «Я объявил войну бледной немочи христианского идеала (и всему тому, что ему близкородственно) не с намерением его уничтожить, а только чтобы положить конец его тиранству и расчистить место для новых идеалов, для идеалов более крепких…» [3, т. 12, с. 470]. В другом месте он пишет: «Сам по себе декаданс – это вовсе не то, с чем надо бороться: он абсолютно необходим и свойствен любой эпохе и любому народу. С чем надо бороться всеми силами, так это с расползанием заразы по здоровым частям организма» [3, т. 13, с. 388]. Ницше понимает, что болезнь, всякого рода скверна есть неотъемлемый элемент общественного целого, её нужно не искоренить, а лишить доминирующей позиции. С другой стороны, он приветствует и многообразие форм «здоровья», появление множества человеческих и сверхчеловеческих типов, видя в их разнообразии условие развития [3, т. 11, с. 434] [Там же, с. 487]. Важно одно: чтобы преобладала идеология, построенная на метафизических принципах утверждения и активности, толкающая людей вверх, пускай и по разным траекториям.

Мировоззрение Нового Начала, таким образом, пестует разнообразие, плюрализм, свободу, однако они должны исходить из единой здоровой основы, а побочные нигилистические элементы хоть и не преследуются, но лишены прав на ведущие роли. Человек должен быть свободен, но Ницше, придерживающийся в этом отношении золотой середины, полагает, что этой свободе должна быть дана точная мера: и слишком большое, и слишком малое её количество несовместимы с разумным государственным устройством. Либеральные демократии дают индивиду чересчур большую вольницу, что постепенно разрушает социальность, подрывает иерархию и коллективное целеполагание (именно поэтому, выражаясь языком Зигмунта Баумана, ныне канули в лету «большие проекты»). Социализм и некоторые авторитарные общества, напротив, чрезмерно ослабляют и ограничивают индивида, препятствуя его развитию и подрывая тем самым изначальную цель государства.

Общество Нового Начала стремится к тому, чтобы охватить всю Землю, оно глобально по своим устремлениями. «Неотвратимо, медленно и страшно, как судьба, приближается великая задача и вопрос: как должна управляться земля в целом?», – вопрошает Ницше [3, т. 11, с. 522]. Грядущее политическое мышление, которое поместит в фокус данную проблему, а не узкие местные интересы, он именует «большой политикой». Положить начало её реализации скорее всего предстоит Европе: объединившись сама, она постепенно консолидирует вокруг себя или поглотит и другие государства, что в конечном счёте может привести к возникновению глобального аристократического социума. Величайшие люди XIX столетия уже видели в её объединении и прекрасную возможность, и цель. Вслед за ними, но с куда большими амбициями, Ницше призывает «создать из Европы… политическое и экономическое единство в целях всемирного правления» [3, т. 6, с. 271]. Важнейшей предпосылкой этого он называет «значительный, многое объясняющий экономический факт: мелкие государства Европы, я имею в виду все наши нынешние державы и “империи”, в условиях безусловно нарастающего стремления обширного общения и торговли к последней границе, к мировому сообществу и мировой торговле, в недалеком будущем должны утратить экономическую прочность» [3, т. 11, с. 524-525]. Возникновение единой мировой экономики и централизованное управление ей Ницше называет «неминуемым» [3, т. 12, с. 419].

 

5

Рассмотренный нами проект глобального общества вовсе не является оторванной от всякой реальности утопией, которые философы всех времен так любили строить. Делая упор на снятие структурных противоречий новейшего времени, он отвечает сразу на целый ряд его запросов и берет начало в осмыслении его базовых проблем. В первую очередь это касается присущей постиндустриальному обществу логики глобализации: современная экономика и в особенности финансовая система не способны поместиться в национальные или даже региональные рамки – они глобальны де-факто. Глобализация в политической сфере находит выражение в образовании Европейского союза, развитии всемирных наднациональных организаций, распространении западной политической культуры, оказывающей воздействие даже на самые нелиберальные режимы, и в попытках осуществления глобального политического контроля за соблюдением прав человека. В сфере культуры данные процессы и вовсе очевидны: не только европейские, но и африканские, южноамериканские, азиатские и арабские страны уже почти столетие находятся под мощнейшим унифицирующим влиянием, формируя глобальную систему культурных кодов: СМИ, литература, кинематограф, музыка, программное обеспечение, видеоигры, этическиеи эстетические ценности и т.д. Наконец, начиная со второй половины XX века человечество столкнулось с феноменом глобальных военных (ядерных), экологических и экономических проблем, которые складываются в мировом масштабе, затрагивают всех и решатся могут тоже лишь совокупными усилиями множества государств.

Приведут ли эти предпосылки к всемирной консолидации и если да, то когда и в каких формах, разумеется, сказать нельзя. Ницше так же не считал тот или другой исторический сценарий предопределённым, однако кое-какие прогнозы с большой уверенностью и, как мы сейчас можем судить, с удивительной точностью он всё же делал. Прежде всего, ему казалось несомненным, что двадцатое столетие станет ареной величайших войн. «У нас будут потрясения… какие никогда и не снились, – пишет он. Понятие политики целиком растворится в войне идей, все институты власти старого общества взлетят на воздух – они все покоятся на лжи: будут войны, каких ещё не бывало на земле» [3, т. 6, с. 277-278]. Увиденную им «войну идей», вступивших в борьбу ради «господства над всем земным шаром», можно соотнести с противостоянием трёх суперидеологий XX века: коммунизма, фашизма и неолиберализма [3, т. 5, с. 131].

Что касается первой из них, коммунизма, то Ницше, в сущности, предсказал как возникновение огромного социалистического лагеря, так и его нежизнеспособность, проигрыш в глобальной борьбе по итогам грядущего столетия и громадное число человеческих жертв, положенных на алтарь этого эксперимента: «Мне в самом деле хотелось бы, чтобы благодаря нескольким крупным опытам было доказано: в социалистическом обществе жизнь сама отрицает себя, сама обрубает свои корни. Земля достаточно велика, а человек всё ещё достаточно неисчерпаем, – поэтому практическая наука такого рода и demonstratio ad absurdum, даже если за это придется заплатить громадным количеством человеческих жизней, кажутся мне желательными. И всё же социализм, как беспокойный червь под основанием скатывающегося в глупость общества, сможет быть полезным и благотворным: он задерживает наступление «мира на земле», замедляет процесс полного растворения демократического стадного животного в благодушии, заставляет европейцев сохранять присутствие духа, а точнее, хитрости и осторожности, не отрекаться полностью от мужских и воинственных добродетелей и сохранять остаток ума, ясности, сухости и холодности духа, – он до поры до времени предохраняет Европу от грозящего ей marasmus femininus» [3, т. 11, с. 527-528]. Появление фашистских держав и скатывание в фашизм Германии также было предугадано философом, с брезгливостью наблюдавшим за энергично работающей в Европе «мельницей национализма и расовой ненависти» и близоруким, воинственным «ура-патриотизмом» [3, т. 3, с. 575-576]. Наконец, от Ницше не укрылось и появление общества потребления, превращающего человека в экономическую функцию, ослабление творческих инстинктов индивида и его низведение до самого поверхностного материального уровня, «гедонистического цинизма», что зачастую ассоциировал с англо-американским воздействием.

Подводя итог, можно сказать, что с точки зрения Ницше XX и XXI века пройдут в кровавых столкновениях на мировом уровне, и эта ожесточенная борьба за власть будет причудливо сочетаться и чередоваться с угасанием жизненной силы человека, его пассивизацией. Чем окончится эта схватка, возникнет ли Новое Начало – неясно, это зависит от того, придут ли философы будущего и удастся ли им сосредоточить в своих руках власть. Тем не менее возможны события, которые могут приблизить его. Как и Хайдеггер впоследствии, Ницше возлагает большие надежды на слияние или, по крайней мере, сотрудничество германского и славянского начал в борьбе против американизма, англосаксонского варианта реактивного нигилизма: «Мы нуждаемся в обязательных совместных действиях с Россией и в новой совместной программе, которая не позволит английской псевдосущности прийти к господству в России. Никакого американского будущего!» [3, т. 11, с. 222]. «Я не исключаю, – пишет он далее, – что земля окажется под властью германо-славянского правительства», а основной фронт борьбы развернется против США [Там же, с. 413]. Германию и Россию он видит странами послезавтрашнего дня. И именно в этот послезавтрашний день, под которым Ницше, судя по всему, понимает вторую половину XXI – XXII вв., сформируются условия для становления общества Нового Начала, поставив человечество перед великим выбором [3, т. 10, с. 163].

 

  

Список литературы

 

1. Делёз Ж. Ницше и философия. М.: Ад Маргинем, 2003.

2. Мочкин А.Н. Лабиринт нигилистической революции Ф. Ницше // Философия и культура. 2013. № 6. C. 766 – 775.

3. Ницше Ф. Полное собрание сочинений: в 13 т. М.: Культурная революция, 2005-2014.

4. Жижек С. Славой Жижек о брендах, видеоиграх и изнанке коммунизма: интервью // LookatMe: сетевой журнал. 08.04.2014. URL: http://www.lookatme.ru/mag/people/experience/191353-slavoj-zizek (дата обращения: 14.04.2015).

5. Хайдеггер М. Что зовется мышлением? М.: Академический проект, 2010.

6. Цендровский О.Ю. Аристократический идеал философии Ницше // Вестник РХГА. 2015. № 1. С. 46-55.

7. Цендровский О.Ю. Рим против Иудеи: ницшевская трактовка истории и генеалогии христианства // Философия и культура. 2014. № 10. C. 1478 – 1487.

8. Цендровский О.Ю. Философия Антуана де Сент-Экзюпери: опыт реконструкции // Litera. 2013. № 4. C. 1 – 33. URL: http://www.e-notabene.ru/fil/article_10651.html

9. Altizer T.J. Eternal Recurrence and Kingdom of God // The New Nietzsche: Contemporary Styles of Interpretation. N.Y., 1977.

10. Ansell-Pearson K. An Introduction to Nietzsche as a Political Thinker: The Perfect Nihilist. Cambridge: Cambridge University Press, 1994.

11. Conway D.W. Nietzsche & the Political (Thinking the Political). L., N.Y.: Routledge, 1997.

12. Dombowsky D. Nietzsche’s Machiavellian Politics. N.Y.: Palgrave Macmillan, 2004.

13. Fink E. Nietzsche’s Philosophy. L., N.Y.: Continuum, 2003.

14. Klossowski P. Nietzsche and the Vicious Circle. Chicago: Chicago Press, 1998.

15. Lingis A. The Will to Power // The New Nietzsche: Contemporary Styles of Interpretation. – N.Y.: Dell Pub., 1977. P. 37-64.

Страницы: 1 2