Сумерки идолов,
или Как философствуют молотом
По изд.: Ницше Ф. Полное собрание сочинений в 13 томах. Т. 6: Сумерки идолов. Антихрист. Ecce homo. Дионисовы дифирамбы. Ницше contra Вагнер. - М.: Культурная революция, 2009. - С.9-106
Предисловие
Сохранять азарт в темном и непомерно ответственном деле не малый фокус; и все же, что еще может пригодиться тут больше, чем азарт? Ни одна вещь не удастся, если в ней не принимает участия задор. Только излишек силы служит доказательством силы. – Переоценка всех ценностей, этот вопросительный знак, столь черный, столь чудовищный, что он бросает тень на того, кто его ставит, – такая роковая задача вынуждает каждое мгновение выбегать на солнце, стряхивать с себя тяжелую, ставшую слишком тяжелой серьезность. Тут хорошо всякое средство, тут всякий «случай» – счастливый случай. Прежде всего война. Война всегда была великой находкой всех сокровенных, ставших слишком глубокими умов; даже в полученных ранениях заключена целебная сила. Издавна моей любимой поговоркой было изречение, происхождение которого я утаю от ученого любопытства:
increscunt animi, virescit volnere virtus1.
Другое лечение, в некоторых случаях для меня более желательное – это прислушиваться к идолам… В мире больше идолов, чем реальностей: это мой «злой взгляд» на этот мир, а еще – мое «злое ухо»… Задавать здесь вопросы молотком, чтобы, возможно, услышать в ответ тот самый гулкий полый звук, говорящий о вздутии, – какой это восторг для человека, который еще и за ушами имеет уши, – для меня, старого психолога и крысолова, перед которым должно зазвучать именно то, что хотело бы отсиживаться в тиши…
Также и настоящее сочинение – об этом говорит заглавие – есть прежде всего отдых, солнечное пятно, увиливание в праздность, досуг психолога. Быть может, также и новая война? И мы будем припадать ухом к новым идолам?..
Это маленькое сочинение – великое объявление войны; что же касается простукивания идолов, то на сей раз это не временные, а вечные идолы, к которым здесь прикасаются молотком, как камертоном, – и нет на свете более старых, более уверенных, более надутых идолов… И более полых… Это не препятствует тому, что в них больше всего верят; да и называют их, особенно тех, кто поважнее, отнюдь не идолами…
Турин, 30 сентября 1888 г.,
в день, когда была окончена первая книга
Переоценки всех ценностей
Фридрих Ницше [12]
Изречения и стрелы
1
Праздность есть мать всякой психологии. Как? Разве психология – порок?
2
И самый отважный из нас очень редко обладает отвагой к тому, что он собственно знает…
3
Чтобы жить в одиночестве, надо быть зверем или богом, говорит Аристотель. Тут не учтен третий случай: надо быть и тем и другим – философом…
4
«Всякая истина проста». – Разве это не усложненная ложь?
5
Я хочу раз навсегда не знать многого. – Мудрость полагает границы также и познанию.
6
В своем диком естестве лучше всего отдыхаешь от своей неестественности, своей духовности… [13]
7
Как? разве человек только ошибка Бога? Или Бог только ошибка человека?
8
Из боевой школы жизни. – Что не убивает меня, то делает меня сильнее.
9
Помогай себе сам: тогда поможет тебе и каждый. Принцип любви к ближнему.
10
Не проявлять трусости по отношению к своим поступкам! Не отворачиваться от них! – Угрызения совести неприличны.
11
Может ли осел быть трагичным? – Когда гибнешь под тяжестью, которую не можешь ни нести, ни сбросить?.. Случай философа.
12
Если имеешь свое «почему» жизни, то поладишь почти со всяким «как». – Человек не стремится к счастью; к нему стремится только англичанин. [14]
13
Мужчина создал женщину – но из чего? Из ребра своего бога – своего «идеала»…
14
Что? Ты ищешь? Ты хотел бы удесятерить, увеличить себя во сто раз? Ты ищешь приверженцев? – Ищи нулей!
15
Посмертных людей – меня, например, – понимают хуже, чем современных, но лучше слушают. Говоря точнее: мы никогда не будем поняты – и отсюда наш авторитет…
16
Между женщинами. – «Истина? О, вы не знаете истины! Разве она не покушение на все наши pudeurs1?»
17
Вот художник, каких я люблю, скромный в своих потребностях: он хочет собственно только двух вещей, своего хлеба и своего искусства, – panem et Circen2…
18
Кто не умеет вкладывать в вещи свою волю, тот по крайней мере вкладывает в них смысл: т.е. он полагает, что воля в них уже есть (принцип «веры»).
2 хлеба и Цирцеи (лат.). [15]
19
Как? вы выбрали добродетель и возвышенные чувства, и одновременно поглядываете с завистью на барыши людей бесцеремонных? – Но ведь, выбрав добродетель, отказываются этим от «барышей»… (на входную дверь антисемиту).
20
Совершенная женщина занимается литературой так же, как совершает маленький грех: для пробы, мимоходом, оглядываясь, замечает ли это кто-нибудь, и чтобы это кто-нибудь заметил…
21
Попадать в отчаянные положения, где ты просто не имеешь права на мнимые добродетели, где ты, скорее, как канатный плясун на своём канате: сорвешься с него, устоишь на нем, или пройдешь по нему до конца...
22
«У злых людей нет песен». – Отчего же у русских есть песни?
23
«Немецкий ум»: уже восемнадцать лет contradictio in adjecto.
24
Ища начал, делаешься раком. Историк смотрит вспять; в конце концов он и верит тоже вспять. [16]
25
Чувство удовлетворения предохраняет даже от простуды. Простуживалась ли хоть одна женщина, умеющая хорошо одеваться? – Я имею в виду те случаи, когда она была едва одета.
26
Я не доверяю всем систематикам и сторонюсь их. Воля к системе есть недостаток честности.
27
Женщину считают глубокой. Почему? Потому что у неё никогда не дойдешь до дна. Женщина даже и не мелка.
28
Если у женщины мужские добродетели, то от нее впору бежать; если же у нее нет мужских добродетелей, то она убежит сама.
29
«Как же прежде кусалась совесть! Какие хорошие зубы у неё были! – А теперь… И в чем тут дело?» – Вопрос для зубного врача.
30
Люди редко ограничиваются одним опрометчивым поступком. Совершая первый такой поступок, всегда делают чересчур много. Именно поэтому обычно решаются на второй опрометчивый шаг – и на сей раз делают слишком мало… [17]
31
Червяк, на которого наступили, начинает извиваться. Это благоразумно. Он уменьшает этим вероятность, что на него наступят снова. На языке морали: смирение.
32
Есть ненависть ко лжи и притворству, порожденная щепетильностью в вопросах чести; есть такая же ненависть, порожденная трусостью, поскольку ложь запрещена божественной заповедью. Слишком труслив, чтобы лгать…
33
Как мало нужно для счастья! Звук волынки. – Без музыки жизнь была бы заблуждением. Немец представляет себе даже Бога распевающим песни.
34
On ne peut penser et ecrire qu’assis1 (Г.Флобер). – Вот я и поймал тебя, нигилист! Усидчивость есть как раз грех против духа святого. Только выхоженные мысли имеют ценность.
35
Бывают случаи, когда мы уподобляемся лошадям, мы, психологи, и впадаем в беспокойство: мы видим перед собой нашу собственную колеблющуюся тень. Чтобы вообще видеть, психолог должен не обращать внимания на себя.
36
Наносим ли мы, имморалисты, ущерб добродетели? – Столь же мало, как анархисты – государям: с тех пор, как в них начали стрелять, они снова крепко засели в своих тронах. Мораль: нужно стрелять в мораль.
37
Ты спешишь впереди? – Как пастух? Или как исключение? Возможен еще и третий случай: беглец… Это первый вопрос совести.
38
Ты настоящий? Или только актер? Выступаешь ли ты вместо чего-то или ты и есть то, что должно выступить на свет? – В конце концов ты ведь можешь оказаться всего-навсего копией актера… Это второй вопрос совести.
39
Говорит разочарованный. – Я искал великих людей, а находил всего лишь обезьян их идеала.
40
Ты из тех, кто только смотрит? Или кто участвует? Или кто не обращает внимания, идет своей дорогой?.. Это третий вопрос совести. [19]
41
Ты хочешь сопутствовать? Или предшествовать? Или идти сам по себе?.. Надо знать, чего хочешь и хочешь ли. Это четвертый вопрос совести.
42
Для меня это были ступени, я поднялся выше их, для этого мне нужно было по ним пройти. А они-то воображали, будто я хотел усесться на них отдыхать…
43
Что с того, что правым остаюсь я! Я слишком прав. – А кто нынче хорошо смеётся, тот посмеется и последним.
44
Формула моего счастья: Да, Нет, прямая линия, цель… [20]