Владислав Бугера (22 февраля 2004 года)

Страницы: 1 2

Встреча с Владиславом Бугерой

 

Наш гость, Владислав Евгеньевич Бугера, представляет самого себя:

Кандидат философских наук, доцент по кафедре философии, проживает в г. Уфа. В 1988-1993 г. учился на философском факультете Киевского университета. С 1989 г. занялся политической деятельностью, что и продолжает по сей день. Политическийп Публицист, хорошо известный среди "краснознаменного" политического андерграунда России и Украины. Зачастую эта известность носит скандальный характер: В. Бугера отличается крайней враждебностью ко всем формам патриотизма, парламентской и легально-профсоюзной деятельности, и его полемика с патриотами и легалистами всегда исключительно резка (часто выдержана в стиле "грубиянской литературы"). В 2000 г. стал одним из основателей Группы пролетарских революционеров-коллективистов, регулярно выпускающей - в порядке "самиздата" - журнал "Пролетарская революция" и сборники политических статей.

Философией Ницше заинтересовался еще со школьных лет - в аспекте ее социально-психологических корней и общественной (идеологическо-политической) роли. И сейчас ницшеанство остается одной из главных тем в круге философской работы В. Бугеры. Одновременно с текстом встречи на сайте публикуются следующие его основные работы на эту тему:

 

В 1928 году в Госиздате вышла книга М. Лейтейзена "Ницше и финансовый капитал. В ней доказывался тот же самый тезис, которого позднее придерживался целый ряд советских авторов - о том, что философия Ницше выражает классовые интересы монополистической буржуазии. Однако от всех позднейших советских философов, писавших о Ницше и ницшеанстве - как от согласных с основным тезисом книги Лейтейзена, так и от полемизировавших с ним, Лейтейзен отличается своим личным эмоциональным отношением к философии Ницше.

Лейтейзен очевидно рад тому, что ему довелось бороться с таким великолепным противником, как Ницше, и гордится этим; для него Ницше - враг, но враг любимый.

Предисловие к книге Лейтейзена написал не кто иной, как Луначарский. Написал так же ярко, остро, поэтично, как написана и сама книга "Ницше и финансовый капитал". Анатолий Васильевич не просто разделял отношение автора книги к философии Ницше - он прямо признался в любви к этому идеологическому врагу большевиков, причем не только от своего имени, но от имени большевиков вообще:

"...мы, марксисты-коммунисты, на заре нашего революционного движения отдали некоторую дань увлечению Ницше. Конечно, в разной степени. Я, например, оговариваясь относительно глубоко чуждой нам сущности общественных тенденций Ницше, отдавал ему дань восторга за его борьбу с христианством, с мелочной мещанской моралью, со всей жвачкой, со всем беззубием пацифизма всяких толстовских, полутолстовских или с толстовской примесью гуманистов и сентименталистов"

 

Так начинается работа нашего сегодняшнего гостя, посвященная Ницше и озаглавленная "Любимый враг".

А вот еще некоторые утверждения, которые я нашел в других его работах (не цитирую дословно, но точно воспроизвожу смысл):

Всё человечество станет единой компьютеризированной общиной, единой личностью, в которой постепенно растворятся без остатка все индивидуальные личности;

Когда издохнет последняя индивидуальная личность, социализм окончательно перейдет в "полный" коммунизм;

Коллективная нирвана, в которую впадет грядущее человечество, не будет, однако, исключать самой напряженной практической активности последнего;

Личность индивида есть уродство по определению и тем большее уродство, чем более она развита, в том числе и "гармонически";

Всякий труд будет дарить оргиастическое наслаждение; и благодаря этому станет абсолютно безразлично, зачинать ли детей в утробе матери или в пробирке;

Действительно, почему это мы не позволяем себе роскоши следовать своей воле к власти, а они позволяют? Это несправедливо!

Самоценный Идеал Индивидуальной Личности - это элитарный, правый, ницшеанский идеал.

 

Захватывающе?

22 февраля 2004 года

Д.Ф. Мы с тобой странным образом находимся в одном поле понимания проблематики, поставленной перед человечеством Фридрихом Ницше, однако выводим из неё совершенно противоположные выводы и ценности. Многое в твоих работах вызвало у меня согласие, многое - несогласие, кое-что - удивление. Скажу честно, моей натуре сегодня невероятно трудно представить себе молодого человека, придерживающегося и, более того, борющегося за лево-коммунистические убеждения.

У меня самого все родственники были коммунистами из системы. И сам я готовился стать частью той советской системы, что господствовала в нашей стране до 90-х годов прошлого века. Поступить в Московский университет без соответствующей характеристики - а у меня была блестящая характеристика Тульского обкома ВЛКСМ - тогда было невозможно.

 

В.Б. Значит, твои родители были частью советской системы и были коммунистами не по духу, а использовали коммунистические убеждения в целях карьеры и выживания, как средство борьбы за существование.

Д.Ф. Да, они жили в духе той системы (отвлекаясь от её оценки) и конечно, не были теми пламенными революционерами, которые подчинили свою жизнь революционной Идее. Таких "пламенных" в устоявшемся обществе всегда единицы, и ждать иного было бы наивно. Так бывало со всякой религией или идеологией, когда первоначальные откровения/замыслы/дух/идеи угасали, перерождались под воздействием многочисленных практиков в свою противоположность. Христианство в этом смысле тоже являет нам хороший пример.

 

 

В.Б. Но всегда остается процент людей, которых такое перерождение не устраивает. Я как раз из тех потомственных смутьянов.

Д.Ф. Это вполне понятно по твоим работам. Хотя, если честно, первоначально я не мог понять и поверить, что такие убеждения сейчас всё еще возможны. Поэтому я даже решил, что, возможно, это всего лишь пародия на наше общеизвестное прошлое.

В.Б. Если взглянуть на то общество, которое сейчас, в пост-ельцинскую эпоху, стабилизируется в России, то можно увидеть, что именно сейчас (по сравнению с 90-ми годами) будет расти тот процент людей, для которых то "прошлое" станет тем новым, что является лишь хорошо забытым старым.

Оценка моих взглядов как реалистических или утопических есть дело особого разговора, однако спрос на левые убеждения в начале XXI века будет не просто существовать, но и расти.

Д.Ф. Насколько ты соизмеряешь свои убеждения с той историей, которая произошла в нашей стране с коммунистическим учением? Что это за люди, которые искренне верят в практическую реализацию такого мировоззрения как коммунистическое переустройство мира?

В.Б. Начнем с того, что, несмотря на то, что в 90-е годы самые инициативные люди России направились в бизнес, сейчас начался процесс роста числа участников всевозможных более или менее левых движений (от единиц и десятка мы перешли к сотням участвующих, а также к тысячам "прислушивающихся" к революционному слову). Это неслучайно, ибо все места наверху уже заняты, закрыты. Когда была открыта такая возможность - многие, и даже из самых низов, смогли стать хозяевами новой жизни. Березовский, Жириновский, Путин, - это была та молодежь, которая давила снизу, требуя своей реализации.

То, что мы называем бывшим в СССР социализмом или коммунизмом, в основных своих чертах похоже на то капиталистическое общество, в котором мы все сейчас уже живем. Механизмы взаимодействия людей слегка изменились, но по сути общество также атомизировано и представляет собой толпу одиночек, также немногие управляют большинством и сохраняется правило "я начальник - ты дурак; ты начальник - я дурак". И, по сути, система и люди у власти те же, только снизу в стаю было пущено несколько молодых волков. Но теперь снова всё устаканилось. Молодые волки стали взрослыми или пожилыми, заняли все места и забронировали их для своих детей, и стал снова актуален анекдот времен застоя: Может ли сын генерала стать маршалом? Нет, потому что у маршалов тоже есть дети.

А ведь энергичная молодежь в низах и в средних слоях общества накапливается и тоже хочет реализоваться. И не все спиваются или снаркоманиваются. И она куда-то движется. Сейчас десять из таких идут в фашисты, один - в левые. Позднее всё больше из них будет идти к левым, потому что патриотическая идея неизбежно и весьма скоро себя дискредитирует, так же как дискредитировала себя идея либерально-демократическая.

 

Д.Ф. У тебя хорошо поставлена речь. Можно выступать на митингах.

В.Б. А я и выступаю. Еще даже когда был студентом в Киеве. Тогда я общался со "стандартными" коммунистами, но уже вскоре я от них отошел и направился к крайне левым. И сейчас я среди таких людей, как троцкисты, анархисты и еще более левые и потому малоизвестные левые коммунисты - бордигисты, итальянские левые и т. п. левые традиции, которые на Западе гораздо более известны, чем в России, потому что у нас крайне левые движения замалчивались. Эти движения отказываются от всякого взаимодействия с существующей капсистемой и потому весьма немногочисленны.

Если в 20 веке влиятельные левые (по большей части - умеренно левые, "респектабельные") организации, партии, профсоюзы позволяли энергичным людям снизу делать некую карьеру, удовлетворять импульс к борьбе, но в конце концов уютно устроиться в Системе, то сейчас в 21 веке подобные организации дискредитированы или прижаты к ногтю, и прошлые возможности интеграции в Систему сведены к минимуму. И именно потому крайнее, "нереспектабельное" левое движение обречено на рост и радикализацию.

Д.Ф. Лично для меня очевидна мировая тенденция угасания левого движения, и потому мне непонятен твой оптимизм.

В.Б. Я не буду отрицать факта такого угасания. Но ведь такие бунтарские идеи, известные с конца 19 века, как социализм или коммунизм, существовали всегда, с античных времен. Их традиция никогда не прерывалась и подвержена общим законам падения и подъема. Да, она иногда покрывалась пеплом, но потом опять, словно Феникс, возрождалась из пепла. Да, сейчас фаза затухания, но те искры, которые тлеют под пеплом, снова начнут разгораться. Причины неизбежного возрождения в основном экономического плана, на которых подробно останавливаться в нашем разговоре мне не хотелось бы. Но в общих чертах они заключаются вот в чем.

Мы живем в тоталитарном обществе современного монополистического капитализма, развивающегося по определенным циклам, хорошо описанным в экономической литературе многими исследователями. Некая попытка обобщения изменений дана мной в книге "Собственность и управление" (http://www.ogbus.ru/authors/Bugera/Bugera_1.pdf). Война и производство вооружений вот уже сто лет как стало основным стимулом научно-технического прогресса. А экономический и технологический подъем и процветание стали возможными только в результате периодически повторяющихся больших войн, передела мира между разными группировками капиталистических монополий. После подъема неизбежно следует кризис. При отсутствии же войны после кризиса неизбежно нарастают явления застоя, потому что монополизм по своей сути тормозит всякое экономическое развитие.

Во время таких застоев, как и тот, который мы наблюдаем сейчас, на рубеже тысячелетий, для хозяев жизни (корпораций) самым выгодным бизнесом является война и раздел сфер влияния в мире. Сказка о терроризме придумана хозяевами жизни именно для этого. Источник терроризма - это не дикие горы Афганистана, а именно Метрополии. И терроризм сегодня служит, по словам Ницше, делу великого опыта дисциплинирования масс не только в смысле страха, но и извлечения максимальных прибылей от военных заказов.

Но скоро терроризма станет недостаточно для того, чтобы увеличивать прибыли, и тогда империалисты начнут оттяпывать куски пирога друг у друга. И тогда снова настанет пора больших войн, а 21 век станет веком таких же катастроф, как и 20 век. И эти великие грядущие катастрофы доведут миллионы людей до осознания того, что терять им нечего.

В этом смысле Ницше совершенно замечательно предсказал всё, что происходит в этой индустриальной цивилизации, в своей книге "Воля к власти". Он предсказал все великие войны, он предсказал будущее общество как легко управляемую толпу атомизированных одиночек, в котором одним из лучших средств дрессировки масс (как это ни парадоксально) окажется демократия. Не предсказал он только одного - что в процессе этих великих войн вот эти самые атомизированные одиночки, которыми так легко манипулировать и сознание которых так легко программировать, будут превращаться в энергичных и инициативных личностей, которые в отчаянье способны на великие перевороты, на великие акты социального творчества, что они окажутся крайне восприимчивы к левым идеям. Это уже было в 20 веке, и это повторится в 21 веке.

В 1914 году большевики были ничтожной сектой, и пользовались не намного большей популярностью в обществе, чем сегодня пользуются такие люди, как я. А через три года они взяли власть в России.

Произойдет ли уже в 21 веке переход к бесклассовому обществу или снова утвердится иерархическая цивилизация (т. е. как в мультфильме "Бременские музыканты" - от взрыва мост взлетает, переворачивается в воздухе и встает на прежнее место) - предрекать не берусь.

Д.Ф. Почему такая уверенность, что мост в конце концов перевернется, а не будет вставать каждый раз на место? Откуда берется убежденность в том, что однажды всё станет наоборот, т.е. не так как было до сих пор в человеческой истории? Что такое бесклассовое общество и как возможно его существование?

В.Б. На этот объемный вопрос я дам такой ответ, который непопулярен даже в крайне левой среде. Ответ это покажется не столько нереальным, сколько скучным. Компьютеры и компьютерные технологии создают такую возможность перехода к этому бесклассовому обществу, которого до этого не было в течение всех 9000 лет существования общества классового.

Чем такую возможность дают компьютеры? - В первобытном племени уже существовала коллективная форма жизни, позволяющая всем совместно принимать решения по всем существенным вопросам бытия, но тогда людей было мало, и проблемы их не предполагали большого спектра решений. Сегодня решение вопросов на сходке невозможно. Однако с появлением таких компьютерных систем, как GRID, стало возможным объединять миллионы людей в единое тело с единым мозгом, принимающим взаимоувязанные решения. Более подробно о компьютерных технологиях, позволяющих перейти к новому способу коллективного существования, я пишу в книгах "Теория и практика коллективизма" и "Идеология коллективизма" (первая и часть материалов из второй доступны в разделе русскоязычных текстов сайта www.left-dis.nl).

Д.Ф. Т.е. ты обусловливаешь появление другой социальной общности технологическими достижениями?

В.Б. Это традиционный марксистский экономический, материалистический и технологический детерминизм. От него не отрекаюсь. Однако это не стоит понимать как автоматический переход к коллективизму на основе научно-технического прогресса, за что совершенно несправедливо критикуют Маркса. :)

Для реализации этого "детерминизма" необходимо, чтобы, во-первых, произошли те катаклизмы, о которых я говорил выше, во-вторых, чтобы постепенно во всем мире победу одержали повстанцы, и в-третьих, чтобы в этом процессе, который будет продолжаться десятки лет, человечество не погибло в результате эколого-военной катастрофы.

Однако можно с уверенностью утверждать, что если классовое общество продолжит существовать, то уже через лет 200-300 человечество превратит свою среду обитания в ядовитую помойку и загнется. Альтернативой этому финалу является переход к коллективизму, т. е. отрицание всего того, что так дорого ницшеанцам, а именно воли к господству, развития и возвеличивания индивидуальности.

Д.Ф. Извини, мне действительно трудно всерьез относиться к экологическому вопросу, тем более как обоснованию социального переустройства :). Мне слышится за твоими словами надежда/поиск надуманных обоснований некой социальной справедливости.

В.Б. Несмотря на то, что я происхожу из семьи потомственных бунтарей (мой дед был петлюровцем на Украине, т. е. националистическим революционером времен гражданской войны, а если покопаться в корнях фамилии Бугера, то можно предположить, что предки мои были еретики-богомилы, которых тысячу лет назад православная церковь разогнала в Болгарии, и они разбрелись чуть ли не по всей Европе), в детстве и подростковом возрасте я вовсе не был бунтарем, а наоборот, был приверженцем порядка и иерархии. И пойди мое развитие в идейном плане по этому пути, я мог бы запросто стать фашистом.

Но дело в том, что я именно от теории пришел к тем взглядам, которые у меня есть. Понятно, что у меня в характере есть какой-то импульс бороться и побеждать, но ведь этот импульс по своей природе есть не что иное, как воля к власти, и может реализоваться двумя путями: либо человек сознательно или бессознательно следует этой воле к власти, либо он сознательно или бессознательно возненавидит её в себе и постарается бороться за то, чтобы по крайней мере в будущем не было подобных ему людей, т. е. чтобы в будущем у людей не было воли к власти как таковой, поскольку они жили бы в таком обществе, где эта воля к власти ни к чему не была бы нужна.

Д.Ф. Т. е. ты относишь себя к типу людей, которые борются с волей к власти в себе?

В.Б. В юности я относился к людям первого типа, а человеком второго типа я сам себя сделал, и вполне сознательно. Я вполне сознательно выбрал второй путь, т. е. путь человека, выбравшего волю к власти в качестве инструмента для разрушения общества, порождающего волю к власти. Я понял, что именно такие люди через какое-то время станут одерживать победы. И именно потому, что сейчас таких людей мало, где-то через 10-20-30 лет именно такие люди окажутся на гребне волны. А если сами не доживут, то именно их будут с благодарностью вспоминать их ученики, которые окажутся на этой волне. Т. е. именно этот путь перспективен, именно такие люди, которые так настроены, будут творить в 21 веке великие дела. Ну, а получится ли у них реализация их социальных проектов и прогнозов, это вопрос второго порядка. Ведь даже если и не сбудутся левацкие прогнозы, если и не состоится переход к коллективистскому обществу, то, тем не менее, на какой-то новый уровень развития вот это наше тоталитарное общество выведут именно те люди, которые борются за его разрушение.

Точно так же в 20 веке несбывшиеся проекты и надежды левых сил свершили великое дело - они расчистили цивилизации выход на новый уровень развития. И это было их великое участие в истории. Так что хоть так, хоть эдак - зазря не проживу.

Д.Ф. С моей ницшеанской колокольни :), наши крайности во многом сходятся. У Ницше также фактически прозвучали слова о неизбежной победе социализма. Он говорит о том, что набирающий силу социализм станет последней стадией вырождения западного мира. В "Закате Европы" Шпенглер однозначно развивает эту ницшеанскую мысль до логического конца, называя социализм последней стадией умирающей фаустовской цивилизации, вырождением её души. Кроме этого, Шпенглер называет те угли, которые тлеют у тебя и разгораются вновь, лишь воплощением единого всемирного процесса, выражающегося в определенных завершающих, по сути уже безжизненных, формах проявления закатывающегося духа любой цивилизации. Он говорит, что всякая цивилизация, начинающаяся как дерзание духа, как волевая общность одинаково инициированных духом людей (касты), заканчивается левацкими коллективистскими идеями равенства, идеями, по сути, окончательного вырождения.

Естественно, что социализм и коммунизм, станут теми формами, инструментами, которые похоронят западную цивилизацию, разрушат её изнутри именно через разрушение её центра - духа, воли к власти, чтобы на её месте смогла возникнуть новая иерархическая цивилизация, основанная на обновленном, более мощном духе (который есть с точки зрения Ницше как раз ничто иное, как новый уровень воли к власти), и утверждающая новую дистанцию между людьми.

Социализм и коммунизм следовательно понимаются мной не как самостоятельная цивилизация, а только как завершающий этап западной цивилизации и одновременно подготовительный этап для утверждения нового могущества, нового господства людей нового духа, новых духовных монстров, от одного дыхания которых коллективистское общество развеется как дым. Ибо вместе с Ницше я убежден в том, что природе свойственно строиться по порядку, а не ходить в одной шеренге.

 

В.Б. Но Шпенглер говорит и то, что социализм - это власть, власть и власть. Однако я предлагаю четко различать социализм как стадию развития общества и социалистическую идеологию, провозглашающую устремление к этому обществу. Социализм как форма устройства общества безотносительно к его возможности - это безвластное общество, к которому также приложим термин анархия. А вот социалистическая доктрина действительно может быть орудием власти меньшинства над большинством: в доктрине утверждается дорога к бесклассовости, а между тем вожаки, поводыри по этой "дороге" вовсю укрепляют свою власть, как это происходило, например, в Советском Союзе.

Именно в этом смысле социалистическая доктрина является тем, что ты указал в качестве мысли Ницше и Шпенглера, т. е. в качестве средства разрушения старого порядка в целях установления новой власти над массами. Но будет ли так и дальше? Из сказанного выше можно понять, что я отвечу. Если повстанцы смогут удержать своих лидеров под контролем или в рамках той общественной жизни, которая возникает стихийно в любых ситуациях перехода власти к массам (почти во всех победоносных восстаниях массы поначалу стараются сохранить контроль над своими лидерами), используя новые технологические достижения, то почему бы и нет?

Вспомним, что переход власти от масс к новым владыкам в ситуациях победоносного восстания всегда происходит крайне постепенно. В конце 20-х годов жена Сталина еще ездила на работу в трамвае.

Таким образом, я понимаю, что утверждение истинного коллективизма может не произойти (безусловной веры в его победу у меня нет), однако в этом случае человечество неминуемо погибнет, а такой исход делает одинаково бессмысленной любую нашу сегодняшнюю позицию. Исходя из такой посылки, позиция коллективизма становится самой реалистичной. Поэтому моя позиция является наиболее творческой, наиболее достойной человека и доставляющей мне большее удовлетворение, нежели следование классовому инстинкту.

Д.Ф. Да, вера твоя налицо. Взять ту же связь классового общества с гибелью человечества.

Наши веры, безусловно, противоположны и потому столь различно определяют наш нравственный выбор.

Если окончательно победит социализм/анархизм - история повернется вспять, и мы покатимся к коллективизму обезьян. Только иерархия способна обеспечить поступательное движение общества, только в ней заключена история и полноценная жизнь человека. Любое же уравнивание, обобществление есть откат и смерть, ниспадающая ветвь развития.

 

 

В.Б. Мы в чем-то повторим и обезьяну, только на новом витке цивилизационного развития, увеличивающего многообразие бытия человека. Более подробно ответ на твой вопрос изложен в книге "Идеология коллективизма", в том же письме Жиденкову (http://www.left-dis.nl/r/solidar.htm), и мне кажется, что мой долгий ответ на него никак не укладывается в тему нашей сегодняшней беседы.

Д.Ф. Кардинальное различие наших "вер" будет ставить нас по разные стороны баррикад буквально по любым вопросам. Мы каждый раз будем делать противоположный друг другу Выбор.

В.Б. Однако, наши мнения будут настолько противоположными, что окажется, что в постановке вопросов мы неизбежно сходимся, как всякие крайности.

Д.Ф. Однако, нам пора сдвинуть беседу от общемировоззренческих тем в сторону Ницше.

Независимо от нашего Выбора, мы признаем, что он отталкивается от точки признания или отрицания воли к власти как метафизического центра человека и мира.

 

В.Б. В наше постмодернистское, упадочное время вопросы воли к власти или социальной борьбы стали достоянием каких-то праздных дискуссий или личного самоудовлетворения человека игрой ума, когда заявленные крайности пытаются совмещать в одной и той же голове. Считают, что можно быть и там и там, несмотря на то, что на деле Выбор какой-то все-таки делается. Это удивительно! Так возникают порой анархо-фашисты или национал-большевики.

Д.Ф. Да, это забавно, однако в ситуации грядущего катаклизма мы с тобой окажемся совершенно точно по разные стороны баррикад и, возможно, будем стрелять друг в друга.

В.Б. Я прекрасно отдаю себе отчет, что в другой ситуации мы бы стреляли друг в друга. Лично меня сознание того, что мы, вот такие честные, понимающие и уважающие друг друга враги, способны мило и спокойно общаться, чаёк пить, не помешает однажды выстрелить в тебя. А последнее никак не уменьшает особый душевный комфорт от нашего общения.

Д.Ф. Ну что ж? Так всегда и было с любимым врагом марксистов - Фридрихом Ницше. Люди всегда берутся за оружие на пике своего чувства, и это всегда служит последним доказательством серьезности их веры и намерений.

В.Б. Бывший анархист, ставший большевиком, писатель Виктор Серж однажды уже вел душевные разговоры с Николаем Гумилевым (поклонником Ницше), которого уже вскоре соратники Сержа и расстреляли. А если бы повернулось "немного" иначе, то Гумилев мог бы расстрелять Сержа.

Д.Ф. "Не стоит нас жалеть, ведь и мы никого не жалели". :)

Как ты оцениваешь людей своего круга? Они действительно способны на продолжительную борьбу и жертвы, или больше болтают?

 

 

В.Б. Часть способны, часть - болтуны. Так же, как и среди ваших. Что касается лично меня, то всё о себе я окончательно узнаю только тогда, когда буду стоять у стенки. :)

Д.Ф. Оказавшись у власти, я первым бы делом отправил тебя в тюрьму.

В.Б. И был бы весьма не оригинален.

Д.Ф. Тут ты видимо прав. :) Вас когда в тюрьму сажаешь - у вас происходит инициация и сплочение очень сильного духа.

Какие Имена ты можешь назвать из своей среды?

В.Б. В современной России и на Западе Имен с большой буквы нет. А в историческом смысле - это Маркс, Энгельс, Ленин, Троцкий, Бордига.

Д.Ф. Те катаклизмы, которые грядут по нашей с тобой совместной оценке, потребуют ответа на те вопросы, которые мы сегодня не просто затронем, но и оголим. Потому что долго оставаться без ответа они не могут. Время, безусловно, решит, кто из нас прав.

В.Б. Да, и решит весьма экзистенциально жестко, сурово. Кто-то из нас будет принесен времени в жертву.

Д.Ф. Однако во время тех катаклизмов, я думаю, весьма неплохо будет иметь контакт между двумя противоборствующими лагерями, как ты думаешь?

В.Б. Думаю, да. Вот мы сейчас одну из ниточек такого контакта и завязали :)

Страницы: 1 2